Ночь Пса - Страница 17

— Оставайтесь на месте! — строгим голосом наказал он Тору, видя, что водитель аккуратно паркует кар у правой обочины, и первым выскочил навстречу бородатому чудаку. Когда они поровнялись, бородач повел себя совсем несообразно почтенной внешности, — с размаху влепил Николаю в физиономию струю слезоточивого газа из скрытого в перчатке баллончика и, перейдя на резвую рысь, без малейших признаков былой хромоты, с размаху влетел в услужливо открытую перед ним иудой-водилой дверь кара спецдоставки. Кар рванул с места, доказав, что скорость в шестьдесят миль в час может достичь и гораздо раньше указанных в техпаспорте шести секунд, и скрылся за поворотом, оставив ослепленного, заливающегося слезами и отчаянно перхающего Братова посреди дороги, наедине с дурацким контейнеровозом, вдрызг разбитым «Мустангом» и залитым кровью телом.

У Братова хватило ума не палить вслед похитителям из бластера — в белый свет, как в копеечку. В его теперешнем положении бластер — оружие грозное, но не шумное — был, в общем-то, бесполезен и мог только наделать лишних бед. Гораздо нужнее был бы кран с пресной водой, чтобы смыть с лица и одежды проклятую дрянь. К несчастью, с водой на Прерии всегда была легкая напряженка, и, чтобы привести себя в форму, Николаю потребовлось довольно много времени.

— Почему мы поехали? — растерянно спросил Тор в кабине набирающего скорость кара. — Почему Николай остался там? И там — раненый человек…

Он вдруг замолчал, словно услышав что-то ему одному неслышно сказанное и с облеглением поднял золотистые брови.

— Так это был вовсе не человек там, да? — спросил он.

— Заткнись дорогой, — убедительно посоветовал Гостю Адельберто и сунул ему под нос украшенный глушителем ствол здоровенного пистолета.

Измазавшись в проклятой краске — никакая, конечно, это была не кровь — Братов перевернул куклу — никакой это был не раненый, а просто идиотский манекен из лавочки «гэгов» — и чуть не сошел с ума от злости на себя самого при мысли о том, что блок связи он оплошно оставил на сидении умчавшейся в неизвестность машины спецдоставки. Из-за поворота, наконец, соблаговолил появиться случайный путник — католическая монашка, за рулем подержанной «черепашки». При виде сцены неслыханного садизма: здоровенного, прилично одетого и крепко сложенного мужика, пинающего с размаху — снова и снова — безжизненное тело в луже крови она остолбенела.

У себя в номере — маленьком и аккуратном, как кусочек рафинада, — из тех, что «Космотрек» выдает к чаю на каботажных линиях — Ким еще раз сверился с часами, сварганил себе крепкого кофе — из прихваченного из Метрополии в ущерб более важному багажу запаса — сел за стол и призадумался.

Что-то не нравилось ему в складывающейся ситуации, что-то не лепилось… Никак не лепилось в простую и ясную картинку обыденности. Машинально помешивая ложечкой в чашке, он уставился в пространство перед собой. Потом, чтобы сосредоточиться, подхватил со стола свой нож и некоторое время как зачарованный созерцал сверкающую кромку лезвия. Это у него было от тех мальчишек с Чура — у них у всех была такая привычка — задумываясь, зачарованно пялиться на острую сталь — так некоторые перебирают четки, а некоторые барабанят нервными пальцами по столу.

И как он забыл, что Прерия — планета особая… Точнее — расположенная в особой области пространства. В зоне Аномалии. Как и Чур… Что-то в этом есть… В старые времена этого боялись — этих искривлений континуума, искажавших связь, сбивавших с курса корабли… Считали орбиты планет в этой звездной системе нестабильными, опасались превращения центральной звезды в «черную дыру»… С тех пор наука далеко ушла вперед и поэтому — а может еще просто потому, что привыкли — страху перед аномалией почти и не осталось… Ничего не стряслось с Прерией за все то — теперь уже довольно долгое время, пока поколения землян обживали ее. Разве что космофизики — из тех, что работали здесь — позащитили больше диссертаций на душу своего космофизического населения, чем их коллеги из менее интересных секторов Обитаемого Космоса, да навигаторы, а больше — травильщики баек из чинов пониже, складно излагали под пиво разные невероятные истории, что приключались с ними окрест. Фольклор здесь давно уже вытеснил страх… А вот сейчас он снова всколыхнулся в его душе — страх предков… Беспокойство. И разбудил его тот бородач с незапомнившейся фамилией… Что-то о зверях, у которых жизнь как-то связана с Аномалией… О существах. О Тартаре… И ведь Гость — Тор Толле. Ведь он же разработал что-то именно в этой области… Неразрушающие искривления континуума… Что-то очень мощное — то, что в масс-медиа окрестили «гравитационной бомбой»…

Черт возьми! Ким поймал себя на том, что вот уже полчаса складывает в уме какую-то гипотезу. Версию. Словно уже произошло преступление и ему надо расколоть орешек трудной криминалистической загадки. Найти виновного. Выстроить цепь событий… Но ведь ничего еще не произошло? Не так ли?…

За окнами — в костре догорающей зари — вдруг родился и мощно поплыл по-над причудливыми кровлями и куполами Столицы гулкий звон. На закате здесь звонили колокольни всех церквей сразу. И православных, и католических, и Новой Веры и Бог его знает каких еще… Это впечатляло.

«Ничего не случилось!» — сказал он себе, положил нож на место и встал из-за стола. Вспомнил про остывший кофе и залпом — как лекарство — проглотил его. В мозг прохладной волной накатила привычная трезвая ясность. Но осталось тревожное чувство странной раскладки карт судьбы.